Казалось бы, зачем писать о четвертом уже переведенном у нас романе Паланика, — поклонникам «Бойцовского клуба» и «Колыбельной» достаточно фамилии автора на обложке.
Однако, не все так просто. Паланик Паланику рознь. За какую бы ниточку ты ни пытался распутать живой клубок монстров под названием «Невидимки», это не выводит из лабиринта многих Минотавров. Например, ниточка жанра роуд-стори (дорожных историй). Из ближайших архетипов - те же «Американские боги» Н. Геймана. Но Паланику не нужен целый пантеон богов — в плоскости целлулоидной пародии «Невидимок» бешеное колесо судеб запускается только Протеем и каким-нибудь богом-рикстером. Да и вообще мифологический контекст здесь неуместен — ведь тогда придется рассматривать «Невидимок» всерьез: с точки зрения истории и того,что же этим Паланик хотел сказать.

А что происходит, что хотел сказать? Все начинается со сцены, чем-то напоминающей тарантиновское «Убить Билла»: сожженное платье невесты, истекающая кровью гостья. Затем — с визгом тормозов и шокирующе-резкими поворотами — начинается роуд-стори. Действующие лица: главная героиня — обезображенная девушка-модель — выстрелом у нее снесена челюсть; ее красавица-подруга — создание пластических хирургов (на самом деле эта дива — никто иной, как...), и их общий любовник, которого они кормят гормонами, постепенно превращая в женщину. Какой подтекст можно искать в этом конструкторе монстров? Разве что попытаться найти злобный вирус, ответственный за мутацию, за весь этот обмен лицами и смену пола (грубо говоря, все здесь выглядит примерно так, как если бы ваш дедушка поменял пол и стал моделью и вашей лучшей подругой)…

Паланик забавляется игрой в трансформеры и у него под рукой есть все — от сотен коробок презервативов в качестве родительского подарка девушке на Рождество до классификации искусственных вагин и разговора о технике голубого секса — опять же, под рождественскую индейку. Безобразие и хирургическая красота в этом наборе взаимозаменяемы,а «нормальные» люди порой выглядят чудовищами на фоне монстров и трансвеститов. Безумные трансформации уже не шокируют, ты перестаешь удивляться чему бы-то ни было, ожидая еще более невероятных совпадений, — настоящие американские горки. Интенсивность сама становится предметом: все эти «вспышка», «вернемся назад», имитации кинопроизводства. (Кстати, уже начат кастинг для фильма по «Невидимкам».) Предметом становится и отсутствие глубины: мир героев — это страничка глянцевого журнала или учебника по пластической хирургии. Там, словно плоскастики в эбботовской Флатландии, живут монстры Паланика — собственной, не пересекающейся с реальной, жизнью. И это одно из главных достоинств «Невидимок», вкупе с тотальным авторским глумлением и юмором, не имеющим отношения к морали или — тем более — к критике действительности.